Книгу Томаса Манна сыграли в Филармонии как джаз

«АиФ» в Молдове

Прямиком со двора через торжественно-огромные двери зрители проходили на сцену, чтобы убедиться: здесь все – настоящее…И только после этого спускались в зал.

1. О радостях любви

Студия театральной импровизации до сих пор не общалась с традиционным сценическим пространством. Спектакли и карнавалы разворачивались на улицах, в катакомбах, в саду, на берегу реки.

- Сцена давно нас притягивала, - признается Елена Кушнир, директор Студии. – Ведь на самом деле ее любишь. Помните, как в детстве волновал закрытый занавес, блики гигантской люстры? Запах из буфета тоже играл не последнюю роль в этом трепете, но и не главную. Так вот: любовь никогда не бывает неправдой. Поэтому нам казалась неубедительной известная трактовка сцены как площадки для создания иллюзий. И мы задали себе вопрос: в чем состоит тонкая сущность этого пространства?

Шаг на сцену Студия сделала благодаря творческому сотрудничеству с Национальной Филармонией. Отсутствие денег на аренду не помешало игре. И вот на площадке, впитавшей музыкальную гармонию, унаследовавшей фееричность и храбрость цирка, который здесь был до 40-х годов, развернулись импровизации вокруг «Волшебной горы». Этот роман был написан Томасом Манном, гением европейской литературы, между двумя мировыми войнами ХХ века. Прозвучала в спектаклях и тема войны, и

тема «челове-е-еческого» - так произносят в книге это слово, усугубляя беззащитность «человеческого»… и выявляя его неистребимую, полную золотого покоя связь с сущностью мира. Зрители отмечали музыкальные ассоциации: «Напоминает джаз». Кстати, великий романист любил повторять, что стал бы композитором, не будь у него литературы. Стало быть, Манн, Филармония и Студия объединились в неслучайный тандем. И что же рассказала о своих тайнах сцена?

- Сцена – уникальный метафизический инструмент, который до сих пор не освоен в этом качестве, поскольку был обретен в эпоху рационализма, - рассказывает Владимир Шиманский, руководитель Студии. – Это естественный шаг от внешнего, янского античного амфитеатра в сторону внутреннего, иньского пространства. Путешествие во внутреннюю бесконечность человека, крупный план. Сцена удобна для создания самых разных миров, не только иньских, и для наблюдения за ними. Но все они создаются в замкнутом пространстве, как бы в реторте, где лучи происходящего отражаются от стен и фокусируются в центре, усиливая изменения.

2. Тангейзер вверх ногами

- Принцип сцены совпадает с принципом манновской книги, - дополняет Елена. - Это – герметика, то есть замкнутое и усиленное преображающее воздействие. Кстати, Волшебная гора - и алхимический инструмент, и жилье Венеры, из которого бежал рыцарь Тангейзер, покинувший влюбленную богиню. Была в средние века такая печальная легенда, которую Манн перевернул вверх ногами. Его Тангейзер, молодой буржуа Ганс Касторп, остается в санатории «Берггоф», где имел глупость влюбиться в таинственную и ускользающую мадам Шоша. Ему удается достичь преображения, освободиться от всех иллюзий, которые мешают этой очень непростой любви. А в финале мы видим Ганса Касторпа обезумевшим винтиком в механизме первой мировой войны. Кажется, то, над чем он трудился, исчезло. Но эти изменения нельзя стереть. Все не напрасно. Любовь, усилия, радость не тщетны никогда. Если изменяется человек, изменяется мир: вот общая алхимическая тайна искусства и жизни. Театр – одна из форм преображения реальности через себя самого. А сцена – простой и точный инструмент, комната в комнате, которая концентрирует происходящее до максимума и очищения.

- Сцена Филармонии делает это очень мягко, - замечает Владимир. - В театральных сценах обычно больше напряжения. Кажется, что в воздухе висит свеча, которая должна зажечься во время игры. А здесь был совершенный, удивительный цветок. Это активное и тонкое пространство напоминает сущность Кишинева, с которой мы привыкли общаться во время карнавалов. Следующий наш проект, карнавал «Кишиневское Лето» 14 и 15 августа, как будто получил благословение от сцены, и это - еще один оттенок радости. Далее...