«САД РАСХОДЯЩИХСЯ ТРОПОК»

     Аннотация к роману (спектаклю)

 Студия выросла в этом Саду. По его тропинкам наш театр путешествует с первого  года своего существования. Могли уже подрасти настоящие деревья.  И вот сейчас игра стала принимать именно ту форму, которую мы предощущали.

 Открытые репетиции – весьма распространенная практика, которая  доказывает, что  роль зрителя в театре гораздо  шире, чем принято думать. Мы пригласили зрителей именно потому, что  продолжаем работать над этой игрой, пригласили, чтобы  поработать вместе. Вместе – это волшебное слово…

     Чем дальше мы забираемся в «Сад», тем  откровеннее рассказ принимает  форму романа. Как будто мы играем не по рассказу Борхеса, а по безоглядному роману Цюй Пэна. Ведь в театре тоже живет романная форма, романный хронотоп с его разветвленностью намеков и откровений.

     Вот, например, в нашей игре появляются одни и те же персонажи, «преображенные другими измерениями». Они –  ангелы, творящие мир; винтики механизма войны; люди в сиянии счастья. Все это – разные тропинки Сада, неслучайные  вариации судьбы, которые подготавливают и пространство, и персонажей к моменту выбора и к чуду спасения.

     Несомненно, «Сад» Борхеса – это роман в рассказе, дополнение к пушкинскому роману в стихах и гоголевской поэме в прозе. Можно на одну полку поставить, если у вас есть такая полка… Отметим, что Борхес – мастер короткого жанра, другой возможности создать роман у него не было, и не создать – тоже не было: роман этот необходим.

     Его драматическая основа – тема  значимости выбора. Его ритуальная основа – тема неизбежности спасения. Это отдает противоречием. Или одно, или другое: если выбор играет в  этом мире какую-то роль, то спасение наверняка с ним связано. А если спасение неизбежно, значит, не имеет значения, как мы выстраиваем свою жизнь.

     И все-таки противоречия здесь нет. Потому что выбор – это наш, человеческий инструмент преображения мира, а спасение – инструмент Бога. Они взаимосвязаны  не как поступок и награда, а как два главных поступка.

     В сущности, «Сад расходящихся тропок»  отвечает на вопрос: на что готов  Дух ради человека? 

     Тема  спасения связана с «Фаустом». Спасение Фауста – очень удобный способ намекнуть, что на самом деле спасен каждый.

     История, рассказанная Борхесом в Аргентине  во время второй мировой войны, происходит в Англии во время первой мировой. Ю Цун, потомок древней китайской  династии, которого вынудили заниматься шпионажем в пользу Германии, понимает, что раскрыт. Он устремляется к окончательной гибели, приняв решение убить невинного человека. Это единственный способ передать шефу название города, где расположен новый парк британской артиллерии. Шеф презирает «желтолицых», и Ю Цун хочет напоследок ему доказать, что китаец может спасти германскую армию. Хотя сам Ю Цун считает себя трусом, а свой поступок – актом малодушия.

     Но  с того момента, как он принимает это гибельное решение, все светлые силы Универсума стягиваются вокруг него, чтобы он успел обрести просветление, то есть успел понять, что, несмотря ни на что, спасен. Именно этими усилиями объясняется то, что намеченная им жертва – известный китаист, открывший тайну его прадеда. 

     Какой же поступок (или ритуал, что на уровне метафизики одно и то же) Борхес предлагает Ю Цуну, а значит, и нам?

     Единственное  наследие его прадеда,  Цюй Пэна, мечтавшего создать бесконечную книгу и бесконечный лабиринт, - это ворох сумбурных набросков. На самом деле этак книга и есть лабиринт; этот лабиринт на самом деле – вселенское дерево множественности времен, а значит, миров, которые цветут, звучат и плодоносят на его ветвях.  Потому что в романе Цюй Пэна герой не выбирает, как обычно, одну из возможностей, а реализует все, создавая множество будущих времен.

     За  множественностью времен и миров нам открывается улыбка бесконечности, это ее сад.

     А бесконечность означает свободу. Свободу  от зла. Потому что под бесконечностью сердце человека распознает  сущность мира, бесконечность любви, бессмертие позитивного начала. И в ее присутствии зло не имеет над нами настоящей власти. 

     В основе спектакля – возможность  принять  бесконечность или отказаться от нее. Именно этот выбор совершает  семья Цюй Пэна и отрекается от Сада: проклинает монаха, опубликовавшего «сумбурные наброски».

     Следствием  такого разрушительного выбора –  в разных и многочисленных его  вариациях – становится первая мировая  война, в которую ввергнута «большая семья» – человечество. Еще одно следствие – то, что потомок Цюй Пэна, Ю Цун, оказывается предателем и трусом. Но на разрушении он все-таки не останавливается. С трудом, неявно и слабо, в последний момент перед собственной гибелью он делает движение, воскрешающее сад: подробно излагает эту тайну в протоколе допроса и в самом конце, в одной только реплике говорит  о том, как неизбывна его боль и усталость. Этот почти незаметный, ускользающий вариант покаяния, тем не менее, спасает Ю Цуна и передает нам эстафету. Теперь наша очередь. Наш ход. Мы – актеры и зрители – очередные действующие лица этой борхесовской истории, игровой смысл которой – всегда существующая возможность вернуться к бесконечности, что на самом деле значит – к себе.

     Как это произойдет здесь и сейчас?

     Первая  часть спектакля – «канон». Ритуал, последовательно раскрывающий игровое пространство рассказа: звук, слово, движение, история…

     В этом борхесовском пространстве происходит второй акт  (драматические импровизации о счастье) и третий акт (драматическая  партитура «Семья Цюй Пэна»).

     В коротких  импровизациях второго  акта звучит тема  счастья как истинной реальности. Ощущение солнца перед грозой, тревожной красоты, которая вот-вот исчезнет, но всегда существует в нашем сердце. И персонажи игры находят в себе силы отдаться этому чувству.

     Третий  акт начинается не с визита Ю Цуна, а с того, что в доме Альбера собирается просто-напросто вся семья Цюй Пэна, словно древнекитайские лисы,  бесплотные, но общительные духи. Так оно и бывает, когда к вам является  гость, потому что каждый человек – это все, кто с ним связан. Семья превращается в активно действующий драматический Хор, параллельно с Альбером и Ю Цуном проживающий тему выбора и спасения.

     В импровизациях свободный текст  переплетается с текстом    рассказа. Реплики в третьем акте – коллаж, собранный только из рассказа, там нет ни одного слова, которого бы не было у Борхеса, но расположены эти слова по-другому.

     Итак, Сад в середине лета. Время, которое  звучит как место. Привет от Борхеса!

     Проект  и постановка Владимира  Шиманского.

     Ассистент режиссера - Елена  Кушнир.

     Научный консультант - Жозефина Кушнир. 

     Актеры: Анжела Енаки, Наталия  Журминская, Мария  Гурская, Рамин Мазур, Сергей Вранчан, Владимир Шиманский, Андрей Шиманский.

     Увертюра  к спектаклю (вокал) Наталья Гандзюк, Москва. 

     Музыкальное сопровождение (фоно) Андрей Шиманский. Импровизации на тему «Чуляндры» и «Take five».

Далее...